Я подглядывала. , это очень нехорошо, но любопытство пересиливало любые запреты, к тому же предмет моего внимания был настолько хорош, что я готова была получить наказание за свой проступок. Но оно будет потом, как плата, как цена за мечту, которая вот она – только распахни дверь шире и сделай пять шагов. Именно пять, я точно знаю сколько шагов до круглого стола в столовой, на который сейчас наш гость кинул галстук небрежным и уверенным движением стянув его через голову. , боясь дышать. Я была уверена, что теперь пришел черед его белоснежной рубашки. Он снимет ее? Снимет. Разденется, и я увижу этого красавца полуобнаженным. А может и абсолютно нагим? , и в спальню тебе тоже не надо! — взмолилась я, жадно вглядываясь в мужественный профиль. И возликовала – он послушал! Задумчиво глядя на себя в зеркало, принялся медленно расстегивать пуговицы на манжетах, потом на груди, тряхнул челкой, чему-то улыбнувшись. Его лукавые зеленые глаза загадочно блестели и казались мне колдовскими. Впрочем, и он сам был похож на волшебного принца, на неземное, ирреально прекрасное существо. Он был моей мечтой, но из плоти и крови. В его образе сошлись малейшие штрихи моих самых вольных фантазий, даже манеры. , и я не сдержала восхищенного и в тоже время опечаленного вздоха – он был Богом, в том не было сомнения, но достанется он не мне. И почему, почему мама родила первой Лилю, а не меня?! Почему ей, а не мне достанется этот Аполлон, ведь я, я мечтала о нем, именно таком, улыбчивом, зеленоглазом принце, в котором свет и тень делили поровну душу и тело?! ! — чуть не топнула ногой, чувствуя, как мое лицо заливает краска стыда, а в груди холодеет до огорчения. Мое воображение слишком живо рисовало мне выдуманные картины и убивало своей реальностью. , зачем, зачем ему Лиля? Унылая, скучная, такая правильная, что хочется огреть ее томом большой советской энциклопедии, чтобы не занудствовала. А может и правда огреть? Двумя томами! И насыпать в чай слабительное! И испортить то красивое вечернее платье, что мама привезла ей из внешпосылторга для завтрашнего званого вечера? Куда этой каракатице рядиться в черный вышитый блесками и бисером панбархат с изумительным пояском из черных переливающихся как кожа змеи пластин, прикрепленных к бархатной ленте?! С ее-то белой, усыпанной рыжеватыми конопушками кожей, огненно рыжими волосами и курносым кукольным носиком! С ее худой, нескладной фигурой, цыплячьими ручками и ножками надевать декольтированное, длинной черное платье! Она будет пугалом! Шкеляброй! Ей нужно не колье на шею, а косу в руки и не вечер в честь обручения, а на маскарад нечисти! , Бог скрылся с поля моего зрения, и появился вновь, но прямо передо мной, распахнув широко дверь. Что вы здесь делаете, юная леди? — он улыбнулся. Я застыла, не смея шелохнуться, но не оттого, что меня застукали за отвратительным занятием, а потому что он оказался слишком близко ко мне, так близко, что я чихнула, уловив терпкий аромат его парфюма и нечаянно задела рукой его живот. Обнаженный! Мои глаза стали огромными от смущения, щеки пунцовыми от стыда, но ни одна частица моей души не устремилась вон, не позвала прочь от него, не пожелала скрыться с глаз – этих волшебных, бархатных зеленых полей, что заколдовали меня как змею дудочка факира. , настолько сильного, так близко и доступно. Я видела даже ворсинки на его коже, маленькое еле заметное родимое пятнышко под левой грудью, бьющуюся на шее венку, что совсем недавно скрывал воротник рубашки. Гладковыбритое лицо с немного тяжелым подбородком, классическим носом и разлетом бровей – как крылья чайки. Высокий лоб скрывали упавшие волосы цвета каштана, а густые ресницы, черные и манящие как платье, приготовленное мамой Лиле, прикрыли большие с рысьим разрезом глаза.